Вячеслав Зайцев: «Мне хотелось создать образ двух женщин в светлых одеждах и в безумно светлых постелях…»
В Москве на днях вышел в свет DVD диск с записью спектакля «Лесбияночки шума цунами» по пьесе Михаила Волохова в постановке ученика Анатолия Васильева Мика Салова с костюмами Славы Зайцева. А в Гамбурге на крупнейшем немецком театральном фестивале KALTSTART спектакль по пьесе Михаила Волохова «Игра в жмурики», поставленный два месяца назад в Дортмунде Матиасом Гессе, пользуется ошеломляющим успехом.
Мы попросили Вячеслава Зайцева еще раз прокомментировать, что же его все-таки вдохновило принять участие в оформлении пьесы скандального драматурга Михаила Волохова «Лесбияночки шума цунами»?
— Во-первых, Михаил Волохов мне интересен как личность. Была возможность с ним познакомиться и пообщаться на открытии моей выставки. Я увидел, что он очень деликатный, никак не похожий на скандального писателя. И, как я уже позже узнал, Волохов еще актер и постановщик спектаклей и фильмов по своим пьесам. Мне очень понравился его абсолютно авторский фильм «Вышка Чикатило», который был участником одного из последних московских кинофестивалей, а на фестивале современного искусства в Ницце произвёл просто фурор.
— Волохов — человек действительно неординарный и мыслящий не так, как многие. И, главное, рискующий быть непонятым, оплеванным, облеванным, поскольку он бешено отстаивает право на собственное видение жизни. Это меня всегда привлекает в человеке – его неповторимая индивидуальность, и это вдохновляет меня на интересное содружество. Прочитавшего его пьесу «Лесбияночки шума цунами» поначалу сшибает с ног текст – его откровенность, его неприкрытая беззащитность. И это, с одной стороны, необычайно волнует, с другой стороны, чрезвычайно напрягает, с третьей стороны, рождает желание создать что-то столь же оригинальное и новое на эту тему. Мне никогда не приходилось работать над таким спектаклем. И делать костюмы было весьма сложно, потому что я не знал изначального замысла режиссера Мика Салова, который сам человек очень творческий и в высшей степени зыбкий и подвижный, что самое ценное.
— Он еще раньше поставил пьесу Михаила Волохова «И в Париж». Это совершенно уникальная актерская и режиссерская работа Мика Салова.
Когда я был на премьере, я хохотал от всей души. Я сидел рядом с Ириной Хакамадой, и мы просто восхищались замечательным текстом и игрой актрис — Марии Руна и Олеси Эдельвейс. И, безусловно, те откровения, которые они позволили себе в результате на сцене меня поразили до глубины души. Я в восторге от этих двух актрис. Тем более, что я видел спектакль не один раз. А потом смотрел его еще и в записи на DVD. Повторяю — я в восторге от этой работы.
— «Лесбияночки шума цунами» — это очень реальный текст, и в то же время нереальная атмосфера пьесы, что меня при чтении взволновало. Потому что это вещь такая астральная, вневременная. В пьесе Волоховым выявлена вся голая правда, которая существует в человеческой природе. Но мы ее не знаем, потому что мы не соприкасаемся с ней. Но мы ей, тем не менее, сопричастны. Если мы хотим называть себя людьми. И здесь Волохову удалось создать поразительную ауру двух совершенно жестоких женщин, которые безумно красивы, но в этой красоте прячется сатана. Это блестяще удалось в спектакле и драматургу и режиссеру.
— Это спектакль покаяния. Эти девчонки, героини пьесы открываются друг перед другом с такой небесной лучезарностью и говорят при этом такие страшные вещи, что становится просто жутко на душе, когда реально начинаешь представлять всю картину, все то, что они совершили. Становится просто страшно. Но с какой легкостью они все это рассказывают, вероятно, боясь того груза правды, который лежит на их совести. Они открывают себя перед публикой, перед народом, собравшимся в зале. Воистину это за всех нас кающиеся грешницы. За их иронией, сарказмом и пафосом чувствуется жуткая боль.
— Мне хотелось создать образ двух космических женщин в светлых одеждах, в безумно светлых постелях. Когда правда жизни проявляется через этих роскошных женщин, в соответствующих декорациях – эта правда становится еще страшнее и священнее.
Известный русских художник и философ, давший дорогу Михаилу Шемякину Анатолий Брусиловский поделился с нами такими откровениями.
— Пьеса Михаила Волохова «Лесбияночки шума цунами» представляется мне чрезвычайно важным и философским исследованием проблем современного мира. Уж так вышло, что драматургия Волохова, начиная с «Игры в жмурики», поставленная с благословения Эжена Ионеско во Франции мэтром французского театра Бернаром Собелем с суперзвездами
Дени Лаваном и Югом Кестером, а в России Андреем Житинкиным с Андреем Соколовым, Сергеем Чонишвили, Олегом Фоминыи и Дмитрием Марьяновым, представляется мне серьезным драматургическим исследованием всех тех болезненных проблем, с которыми сталкивается современное человечество.
Вячеслав Зайцев: «Мне хотелось создать образ двух женщин в
Дени Лаваном и Югом Кестером, а в России Андреем Житинкиным с Андреем Соколовым, Сергеем Чонишвили, Олегом Фоминыи и Дмитрием Марьяновым, представляется мне серьезным драматургическим исследованием всех тех болезненных проблем, с которыми сталкивается современное человечество.
— И в пьесе «Лесбияночки шума цунами» Волохов касается чрезвычайно важной и серьезной проблемы — утрачивание современным миром чрезвычайно важных базовых человеческих качеств — а именно, нежность, любовь, взаимоотношения с людьми, дружба, брак и так далее. Современный мир утрачивает эти ценности, которые были составляющими человеческой культуры испокон веков, утрачивает их безвозвратно, и новое тысячелетие приносит все более и более жесткие формы существования, в которых нет места этим базовым человеческим качествам.
Две героини этой пьесы, если вдуматься, если серьезно вчитаться в текст, не представляются мне лицами определенного возраста и даже пола. Практически эти существа, в которых рыдает, воет богооставленность в этом мире, в котором нет места любви, в котором любовь претерпевает необычайную атаку со стороны мирового зла, мировой жесткости, терроризма, войн, падения морали, наркомании и т.д. и т.д.
Этот список, к сожалению, очень длинный. Поэтому две героини в течение всей пьесы пытаются со всех сторон как бы ощупью обнять эту проблему оставленности Жизни в этом опустевшем для них мире.
— Героини не разговаривают в обычном смысле этого слова. Все, что они делают и их общение – это есть жизнь Духа, боль Духа и рыдание Духа. Одиночество, бессмысленность существования в этой выжженной пустыне Духа.
— Хорошо зная драматургию Беккета, Ионеско, хочу подчеркнуть, что Волохов перешел эту грань марионеточного, кабинетного театра абсурда, и драматургия Волохова – драматургия третьего тысячелетия. И насильственно архаизировать ее под середину двадцатого века будет совершенно неправильно, потому что мир за это время очень сильно изменился, и души людей, характеры отношений за это время прошли колоссальные катаклизмы, которые разрушили очень многие вещи, бытовавшие в те времена, когда писали Беккет и Ионеско, и многие другие.
— Дело заключается в том, что пьесы Беккета и Ионеско, как ни странно, очень уютные, они написаны в крепком буржуазном мире для крепкого и благополучного буржуазного мира, где все стоит на своих местах, где механизм социальных отношений работает, и именно из-за этого они странны, забавны, интересны и т.д. А для нашего нераскаявшегося русского мира их пьесы выглядят просто детским садом. В этом смысле актом покаяния в своих мощнейших пьесах Волохов пошел намного глубже и дальше, и его пьесы ни в коем случае не надо стилизовать под западный театр абсурда.
Мы попросили Ирину Хакамаду прокомментировать творчество драматурга Михаила Волохова.
— Я видела классически скандальные пьесы Михаила Волохова «Лесбияночки шума цунами» и «И в Париж», которые поставил Мик Салов в Москве в самом интеллигентном и артхаусном Быстром Театре Джусто. Это абсолютно серьезное и большое театральное искусство, с минимумом декораций и с максимумом экзистенциального смысла. Его приходит посмотреть молодежь, которая совсем не похожа на молодежь волны бесконечного консюмеризма. Это намного более бедная, но страшно интеллектуальная молодежь.
— И Волохов меня не отталкивает своей чрезмерной гипернатуралистичностью. Волохов — искусство. Современное искусство на классическом уровне. Любое искусство проявляется в разных формах. Например, если мы посмотрим искусство современной фотографии или современное искусство артобъектов, инсталляций и так далее. Если внимательно послушать волоховские пьесы, становится понятно, что на самом деле это все прекрасно. Особенно язык. Несмотря на то, что Волохов использует ненормативную лексику, язык Волохова превращается в искусство. Волохов демонстрирует огромное знание языка, чувств, эмоций и характеров. Это не та жуткая речь, которая слышится на улице из уст мимо проходящих бизнесменов. Здесь совсем другое – мат как искусство. Всем известно, что русский мат как искусство существует. В этом нет ничего ханжеского. Но зато сделано великое произведение. Волохов гений.
15.07.2008
Pravda.ru