«Михаил Волохов мне интересен тем, что если брать у него интервью – то половину из того, что он скажет, Вы не поймете. Это будет такой культурологически философский сложный язык с космическими постановками тем. Даже крутой интеллектуал будет затрудняться в расшифровывании всех его символов. Волохов – это такой живой ходячий Джойс – живой среди живых. А потом Вы открываете пьесу, и в пьесе Волохова языком улицы, жести, мата и перемата, трэша и андеграунда начинает говорить наш русский народ, который он хорошо, оказывается, знает. То ли он сам там рядом крутился, то ли сам ездил на крышах товарников и вместе со своими персонажами из его пьесы «И в Париж» сидел в тюрьме… Я еще видела потрясающий спектакль по его пьесе «Лесбияночки шума цунами» с костюмами Вячеслава Зайцева. Я не понимаю, как это можно так до деталей изнутри познать нашу улицу. Потому что сегодня Россия –уличная. В ней интеллигенция ничего не значит. Вообще – ноль. И если такой интеллектуал как Волохов берется за трэш, то, наверно, с помощью трэша он может донести то, что на самом деле думает интеллектуал о современной России, и что сама Россия думает о самой себе. По-другому, наверно, не получается. И в этом плане Волохов достиг скандальной, метафорически совершенной формы.
Для меня Волохов – прежде всего художник, у которого есть талант жить и творить. Несмотря на то, что он живет в безвременьи. И сегодня наступило безвременье, когда жить, творить и мучиться страстями не модно, не круто и, вообще, не по кайфу. Нет ни денег…, ничего. Когда театр никак не может прийти в себя и начать говорить правду. А постмодернизм, социально жесткий, типа Пелевина, слегка достал. От художника слова хочется немножко консерватизма и, действительно, большого искусства. А Волохов так упорно, очень упорно продолжает заниматься настоящим искусством. Другой бы уже сломался. Чего-нибудь такое написал попроще, поинтеллигентней и пролез бы. А Волохов не лезет. Вот в угольное ушко не пытается пролезть. Хоть как-то, хоть вот так. Хоть вылезать, хоть подлизать. Нет! Вот в этом что-то есть – такое искреннее, нерв настоящего художника. Причем филигранно владеющим словом.
Волохов — прекрасный и оригинальный драматург. Недаром от его «Игры в жмурики» пришёл в восторг Ионеско. И эта эротика, и ненормативная лексика в его пьесах не для эпатажа, а для драматической встряски наших зажиревших эмоций, чувств.
Вот у меня еще знакомые прочитали его пьесу «Рублевское сафари нах» и сказали: «Ну, это мат – ну, такой – Шекспировский. Это здорово».
Ирина Хакамада
из телеинтервью
***
Мы перехватили знаменитую диву на премьере пьесы-скандала Михаила Волохова «Лесбияночки шума цунами» в культурном центре «Дом». Весь спектакль, большей частью состоявший из эротических криков и воплей и потока нецензурных слов, Ирина просидела в первом ряду в обществе легендарного модельера Вячеслава Зайцева, сделавшего для спектакля экстравагантные костюмы. Слава Зайцев был от пьесы и игры актрис в таком восторге, что постоянно толкал Хакамаду локтем в бок – дескать, какие плезир и фурор на сцене творятся!
«Я сначала не хотела идти на этот спектакль, так как меня смутило название, — поделилась с «Правдой.Ру» Ирина после премьеры. – Но теперь я хочу сказать «спасибо» тем, кто меня сюда пригласил. Волохов – прекрасный и оригинальный драматург. Недаром от его «Игры в жмурики» пришёл в восторг сам Ионеско. И эта эротика, и ненормативная лексика в его пьесе не для эпатажа, а для драматической встряски наших зажиревших эмоций, чувств. Всем советую посмотреть. Вы же видели, как меня постоянно трясло от смеха и эмоций?»
Я также видела классически скандальные пьесы Михаила Волохова «Лесбияночки шума цунами» и «И в Париж», которые поставил Мик Салов в Москве в самом интеллигентном и артхаусном Быстром Театре Джусто. Это абсолютно серьезное и большое театральное искусство, с минимумом декораций и с максимумом экзистенциального смысла. Его приходит посмотреть молодежь, которая совсем не похожа на молодежь волны бесконечного консюмеризма. Это намного более бедная, но страшно интеллектуальная молодежь.
— И Волохов меня не отталкивает своей чрезмерной гипернатуралистичностью. Волохов — искусство. Современное искусство на классическом уровне. Любое искусство проявляется в разных формах. Например, если мы посмотрим искусство современной фотографии или современное искусство артобъектов, инсталляций и так далее. Если внимательно послушать волоховские пьесы, становится понятно, что на самом деле это все прекрасно. Особенно язык. Несмотря на то, что Волохов использует ненормативную лексику, язык Волохова превращается в искусство. Волохов демонстрирует огромное знание языка, чувств, эмоций и характеров. Это не та жуткая речь, которая слышится на улице из уст мимо проходящих бизнесменов. Здесь совсем другое – мат как искусство. Всем известно, что русский мат как искусство существует. В этом нет ничего ханжеского. Но зато сделано великое произведение. Волохов гений.
Ирина Хакамада
Pravda.ru